• Библиотека лучших книг
  • Каталог лучших книг
  • Написать письмо в библиотеку


    большего объема, чем у любого
    обитателя земли, распростертого поперек водопада, который преграждает
    доступ к полюсу!"
    Я предполагаю, - может быть, и ошибочно, - что отважный бег "Наутилуса"
    длился пятнадцать или двадцать дней, и неизвестно, сколько бы он
    продолжался, если бы не катастрофа, закончившая это путешествие. О
    капитане Немо не было ни слуху ни духу. О помощнике капитана - не больше.
    Ни один человек из экипажа не появлялся ни на одну секунду. Почти все
    время "Наутилус" держался под водой. Когда он поднимался на поверхность,
    чтобы обновить воздух, створы открывались и закрывались автоматически. Ни
    одной отметки на карте. Я не имел понятия, где мы находимся.
    Добавлю, что канадец, утратив силы и терпение, не появлялся тоже.
    Конселю не удавалось выжать из него ни одного слова, и он боялся, как бы
    канадец в припадке безумия или под влиянием невыносимой тоски по родине не
    покончил самоубийством. Он следил за ним, не оставляя его ни на одну
    минуту.
    Каждому понятно, что в таких условиях наше положение стало невыносимым.
    Однажды утром, но какого числа сказать трудно, в первые часы дня я
    заснул, но сном болезненным, тяжелым. Когда я пробудился, я увидал Неда,
    который нагнулся надо мной и шепотом сказал:
    - Бежим!
    Я вскочил.
    - Когда? - спросил я.
    - В эту же ночь. Похоже на то, что "Наутилус" остался без присмотра.
    Можно сказать, что на судне все оцепенели. Вы будете готовы?
    - Да. А где мы?
    - В виду земли; сегодня я ее заметил сквозь туман, на расстоянии
    двадцати миль к востоку.
    - Что это за земля?
    - Не знаю, но, какая б ни была, мы там найдем пристанище.
    - Да, Нед! Да, этой ночью мы бежим, хотя бы нам грозило утонуть в море.
    - Море бурное, ветер крепкий; но сделать двадцать миль на легкой
    посудинке с "Наутилуса" меня нисколько не пугает. Я сумею незаметно
    перенести в шлюпку немного еды и несколько бутылок с водой.
    - Я буду с вами, Нед.
    - А если меня застанут, - добавил Нед, - я буду защищаться, пока меня
    не убьют.
    - Мы умрем вместе, Нед.
    Я решился на все. Канадец ушел. Я вышел на палубу, где с трудом мог
    удержаться на ногах, - так сильно били волны. Небо не предвещало ничего
    хорошего, но, раз в этом густом тумане была видна земля, надо бежать. Мы
    не могли терять ни дня, ни часа.
    Я вернулся в салон, опасаясь и вместе с тем стремясь встретить капитана
    Немо, желая и не желая его видеть. Что я ему скажу? Смогу ли скрыть
    невольный ужас, какой внушал он мне? Нет! Лучше не встречаться лицом к
    лицу! Лучше забыть его! А все-таки!..
    Как долго тянулся этот день, последний день, который я должен провести
    на "Наутилусе"! Я оставался один. Нед Ленд и Консель избегали говорить со
    мной, чтобы не выдавать себя.
    В шесть часов я сел обедать, хотя мне не хотелось есть. Но, несмотря на
    отвращение, я принуждал себя, чтобы не ослабеть. В половине седьмого Нед
    вошел ко мне в каюту. Он сказал:
    - До нашего отплытия мы не увидимся. В десять часов луны еще не будет.
    Мы воспользуемся темнотой. Приходите в лодку. Консель и я будем вас ждать.
    Канадец сейчас же вышел, не дав мне времени ответить.
    Я захотел проверить курс "Наутилуса" и сошел в салон. Мы шли на
    северо-северо-восток с пугающею скоростью на глубине пятидесяти метров.
    В последний раз я поглядел на чудеса природы, на великолепные
    произведения искусства, теснившиеся в этом музее, на эти бесподобные
    коллекции, обреченные когда-нибудь погибнуть на дне моря вместе с тем, кто
    их собрал. Мне хотелось запечатлеть их навсегда в моей памяти. Так я
    провел здесь целый час; залитый струями света, падающего с потолка, я все
    ходил и любовался сокровищами, сиявшими в своих витринах.
    Затем я вернулся к себе в каюту. Там я надел непромокаемый морской
    костюм. Собрал свои записки и спрятал их на себе. Сильно билось сердце. Я
    не мог умерить его стук. Мое смущение, мое волнение не ускользнули бы,
    конечно, от капитана Немо.
    Что делал он в эту минуту? Я подошел к двери его каюты. Там слышались
    шаги. Немо был у себя. Он не ложился спать. При каждом его движении мне
    все казалось, что он вот-вот появится передо мной и спросит: "Почему
    хотите вы бежать?" Я пугался малейшего звука. Воображение преувеличивало
    мои страхи. Это болезненное состояние настолько обострилось, что я не раз
    спросил себя: не лучше ли войти к капитану, стать перед ним и вызывающе
    взглянуть ему в лицо?
    Сумасшедшая мысль! К счастью, я удержался и, возвратясь к себе, лег на
    койку, чтобы ослабить физическое возбуждение. Нервы успокоились, но мой
    разгоряченный мозг работал, - в нем быстро проносились воспоминания о
    жизни на борту "Наутилуса"; перед моим духовным взором промелькнуло все,
    что случилось после Моего исчезновения с "Авраама Линкольна", все
    происшествия, плохие и хорошие; я снова увидал: подводные охоты, пролив
    Торреса, берега Папуасии, мель, коралловую гробницу, Суэцкий канал,
    Санторинский остров, критского ловца, бухту Виго, Атлантиду, ледяной
    затор, Южный полюс, ледяную тюрьму, бой со спрутами, бурю в Гольфстриме,
    "Мстителя" и ужасное зрелище корабля, потопленного вместе с экипажем! Все
    эти события развертывались перед глазами, как движущаяся декорация на
    театральном заднем плане. И в этом своеобразном окружении фигура капитана
    возрастала непомерно. Его личность выделялась и получала сверхчеловеческие
    соотношения. Он становился не подобием меня, а властелином вод, гением
    морей!
    Настала половина десятого. Зажмурив глаза, я сдавливал голову руками,
    чтобы не дать ей лопнуть. Мне не хотелось думать. Еще полчаса ожидания!
    Полчаса такого кошмара, что можно сойти с ума!
    И в это время я услыхал смутные звуки аккордов на органе, печальную
    гармонию вроде заунывной песни, истинный плач души, готовой порвать земные
    связи. Я слушал всем существом своим, едва дыша и отдаваясь целиком тому
    же музыкальному восторгу, какой, бывало, увлекал и капитана Немо в
    нездешний мир.
    Но вдруг я ужаснулся одной мысли. Капитан Немо вышел из своей каюты. Он
    был в салоне, а мне, чтобы бежать, надо пройти через салон. И там я
    встречусь с ним в последний раз, он меня увидит, а может быть, заговорит!
    Он может уничтожить меня одним жестом, приковать к борту одним словом!
    Сейчас пробьет десять часов. Настало время выходить из каюты и
    присоединиться к моим друзьям. Не могло быть колебаний, хотя бы капитан
    Немо стоял передо мной. Я отворил дверь очень осторожно, и все-таки мне
    показалось, что она вращается на петлях с ужасным скрипом. Возможно, этот
    скрип был лишь игрой моего воображения!
    Я начал двигаться ползком по темным проходам "Наутилуса", все время
    останавливаясь, чтобы сдержать сердцебиение. Я добрался до угловой двери
    салона и тихонько приотворил ее. Полный мрак царил в салоне. Слабо звучали
    органные аккорды. Капитан Немо сидел у органа. Он не видал меня. Мне
    кажется, он не заметил бы меня даже при полном свете, настолько он весь
    ушел в свое восторженное состояние.
    Я пополз по мягкому ковру, стараясь ни на что не натыкаться, - малейший
    шум мог меня выдать. Понадобилось пять минут, чтобы добраться до главной
    двери, ведущей в библиотеку. Я уже собрался отворить ее, как вдруг
    глубокий вздох капитана Немо приковал меня на месте. Я понял, что он
    вставал. Мне даже удалось, хотя и смутно, разглядеть его, поскольку тонкий
    луч света из освещенной библиотеки проникал в салон. Капитан шел по
    направлению ко мне, молча, скрестив на груди руки, как-то скользя, а не
    шагая, точно призрак. Его стесненная грудь вздымалась от рыданий. И мне
    послышались его слова, последние, дошедшие до моего слуха:
    - Боже всемогущий! Довольно! Довольно!
    Что это? Голос совести, крик души этого человека?
    В полном смятении я проскочил библиотеку, взобрался по центральному
    трапу и по верхнему проходу добрался до лодки. Я проник в нее сквозь
    отверстие, уже впустившее туда моих товарищей.
    - Едем! Едем! - крикнул я.
    - Сейчас! - ответил канадец.
    Сначала мы закрыли отверстие, проделанное в стальной обшивке
    "Наутилуса", и закрепили его гайками при помощи английского ключа, которым
    запасся Нед Ленд. Таким же образом закрыли и отверстие для лодки, а затем
    канадец стал отвинчивать гайки, еле соединявшие нас с "Наутилусом".
    Вдруг внутри послышался какой-то шум, чьи-то голоса быстро, коротко
    перекликались. Что там случилось? Неужели они заметили наш побег? Я
    почувствовал, как Нед Ленд дал мне в руки кинжал.
    - Да, - прошептал я, - мы сумеем умереть!
    Канадец приостановил свою работу. В это время до меня донеслось одно
    слово, повторенное раз двадцать, - слово страшное, и благодаря ему мне
    сразу стала ясной причина волнения, охватившего весь "Наутилус". Его
    экипажу было не до нас!
    - Мальстрим! Мальстрим! - крикнул я.
    Мальстрим! Могло ли в нашем и без того ужасном положении раздаться
    слово более ужасное, чем это? Значит, мы очутились в самых опасных водах
    Норвежского побережья. Неужели в эту пучину затянуло "Наутилус", и как раз
    в то время, когда наша лодка была уже готова отделиться от его железных
    стен? Давно известно, что здесь морские воды, зажатые в часы прилива между
    Лофотенами и островами Феро, превращаются в стремнину неодолимой силы. В
    ней образуется водоворот, из которого еще никогда ни один корабль не мог
    спастись. Со всех точек горизонта неслись чудовищные волны. Они-то и
    образуют эту бездну, справедливо названную "пуп Атлантического океана" -
    водоворот такой мощи, что втягивал в себя все плывущее на расстоянии
    пятнадцати километров. Его бездна засасывала не только корабли, но и китов
    и белых медведей полярных стран.
    В этой бездне и оказался "Наутилус", попав туда невольно, а может быть,
    и волей капитана Немо. "Наутилус" кружился по спирали, радиус которой
    становился все короче. Само собою разумеется, что и наша лодка, еле
    прикрепленная к "Наутилусу", носилась с головокружительною быстротой. Я
    это чувствовал, испытывая такое же болезненное состояние, какое наступает
    после долгого вращения на одном месте. Нас обуял предельный ужас, кровь
    застывала в жилах, нервная реакция исчезла, все тело покрылось холодным
    потом, как при агонии! А какой шум стоял вокруг утлой нашей лодки! Какой
    рев, разносимый эхом на много миль! Какой грохот волн, разбивающихся об
    острые вершины подводных скал - там, где дробятся самые твердые тела, где
    бревна перемалываются и превращаются в мочало!
    Какое положение! Нас трепало во все стороны! "Наутилус" боролся, как
    человеческое существо. Стальные мускулы его трещали. Временами он
    вздымался кверху, а вместе с ним и мы!
    - Надо держаться и завинтить гайки! - сказал Нед. - Пока мы прикреплены
    к "Наутилусу", мы можем еще спастись!..
    Не успел он договорить, как раздался треск; гайки отлетели, лодку
    вырвало из углубления и швырнуло, как камень из пращи, в водоворот!
    Голова моя ударилась о железный каркас лодки с такой силой, что я
    потерял сознание.



    23. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

    Вот и конец моему путешествию. Что произошло той ночью, каким образом
    выскочила наша лодка из страшного водоворота, как Нед Ленд, я и Консель
    спаслись из этой бездны? Я не могу сказать. Но когда вернулось ко мне
    сознание, я уже лежал в хижине у рыбака с Лофотенских островов. Оба мои
    товарища - целы и невредимы - сидели около меня и пожимали мои руки. Мы
    горячо расцеловались.
    В то время мы не могли и думать о возвращении во Францию. Пассажирское
    сообщение между северной Норвегией и южной бывает редко. Приходилось ждать
    парохода, совершающего раз в два месяца рейс к Северному мысу. И вот,
    оставшись жить у милых, приютивших нас людей, я пересматриваю рассказ о
    наших приключениях. Он точен - ни один факт не пропущен, ни одна частность
    не раздута. Это - достоверная повесть о невероятной экспедиции в недрах
    морской стихии, еще не доступных человеку; но прогресс культуры их
    превратит когда-нибудь в свободные пути, открытые для всех!
    Вопрос - поверят ли мне люди? В конце концов это неважно. Я твердо могу
    сказать одно, что теперь имею право говорить о тех морских глубинах, где,
    менее чем в десять месяцев, я проплыл двадцать тысяч лье и совершил
    кругосветное путешествие, которое открыло мне такое множество чудес - в
    Индийском и Тихом океане, в Красном и Средиземном море, в Атлантике и в
    южных и в северных морях!
    Однако что же сталось с "Наутилусом"? Устоял ли он против могучих
    объятий Мальстрима? Жив ли капитан Немо? Продолжает ли он плавать в
    глубинах океана и вершить свои ужасные возмездия, или же его путь пресекся
    на последней гекатомбе? Донесут ли волны когда-нибудь до нас ту рукопись,
    где описана история его жизни? Узнаю ли я, наконец, его настоящее имя? Не
    выдаст ли исчезнувший корабль своей национальностью национальность самого
    капитана Немо?
    Надеюсь. Надеюсь и на то, что его могучее сооружение победило море даже
    в самой страшной его бездне и "Наутилус" уцелел там, где погибало столько
    кораблей. Если это так и если капитан Немо все еще живет в просторе
    океана, как в своем избранном отечестве, пусть ненависть утихнет в этом
    ожесточенном сердце! Пусть созерцание такого множества чудес природы
    затушит огонь мести! Пусть в нем грозный судья уступит место мирному
    ученому, который будет продолжать свои исследования морских глубин.
    Если судьба его причудлива, то и возвышенна. А разве я его не понял?
    Разве не жил я десять месяцев его сверхъестественною жизнью? Уже шесть
    тысяч лет тому назад Экклезиаст задал такой вопрос: "Кто мог когда-либо
    измерить глубины бездны?" Но дать ему ответ из всех людей имеют право
    только двое: капитан Немо и я.

    1870 г.

    [Назад][1][2][3][4][5][6][7][8][9][10][11][12][13][14][15][16][17][18][19][20][21][22][23][24][25][26][27][28][29][30][31][32][33][34][35][36][37][38][39][40][41][42][43]